Истинную частоту генитальных эндометриозов оценить практически невозможно (Айламазян Э. К. и др., 2007; Ищенко А. И. и др., 2007). Дело даже не в том, насколько корректно рассматривать единую статистику таких, по сути, разных заболеваний, как аденомиоз и НГЭ (Haney A. F., 1993). Дело в том, что вопросы верификации диагнозов и АДМ, и НГЭ, если не считать гистологической верификации послеоперационного или секционного материала, остаются открытыми (Адамян Л. В. и др., 2006). Кроме того, когда речь идет об аденомиозе, то ряд авторов не находят достоверной корреляции между симптоматикой и морфологической формой заболевания (Союнов М. А., 1987; O'Connor D. Т., 1987). Правда, большинство авторов считают, что спектр и степень выраженности клинических проявлений четко зависят от формы и распространенности АДМ (Стрижаков А. Н., Давыдов А. И., 1996б; Вихляева Е. М., Железнов Б. И., 1998; Сидорова И. С. и др., 2002б). Если же говорить о НГЭ, то некоторые исследователи в качестве одного из основных рассматривают вопрос: почему прослеживается такая слабая корреляционная связь между степенью заболевания и его природой, типом и тяжестью симптомов (Шенкен Р. С., 1985;
Джонес Х. В., Рок Дж. А., 1986).
Таким образом, диагноз «эндометриоз» становится, с одной стороны, удобным способом объяснить практически любой симптомокомплекс, что неизбежно должно приводить к гипердиагностике. А с другой - он приобретает выраженный оттенок эфемерности даже при наличии морфологического эквивалента. Тщательно взвесив все проблемы с постановкой данного диагноза, Б. И. Железнов и А. Н. Стрижаков еще в 1985 году предложили оценивать частоту эндометриоза не в общей популяции, а среди оперированных гинекологических больных. А. И. Давыдов и В. М. Пашков (2000) категорично утверждают, что эндометриоз - диагноз гистологический. Но тогда встает