П.Б. Зотов, Е.Г. Скрябин, Е.П. Гарагашева, В.А. Шидин
Пандемия COVID-19 привнесла значительные изменения в самые различные сферы жизни [1, 2]. Быстро распространяющая болезнь с тяжелыми негативными последствиями, нередко заканчивающимися смертью, определила необходимость введения жестких многоуровневых ограничительных мер, последствиями которых стали экономические, социальные и другие потери [3, 4, 5]. Наиболее значимо вирусная инфекция отразилась на населении — перенесение тяжелого заболевания, потеря близких, непривычные ограничительные меры, нестабильность (потеря) работы и заработка, негативный социальный фон, угроза утраты перспективы будущего и др. Системный характер негативных воздействий определил высокий риск эмоциональных и психических нарушений в популяции. Предвидя такую ситуацию, уже в начале 2020 г. ВОЗ указала на необходимость проведения комплексных мер психопрофилактики, в том числе направленных на превенцию самоубийств [1]. Важность такого подхода была обусловлена оценкой масштаба угрозы и ожиданием за распространением COVID-19 негативных последствий. Исходными примерами такой тактики могли служить в том числе данные о росте суицидальной статистики, полученные при оценке других эпидемий последних двух десятилетий — атипичной пневмонии, Эболы и др. [6].
Для России, несмотря на регистрируемое стабильное снижение числа самоубийств в течение последних лет, вопросы повышения эффективности мер профилактики и снижения суицидальной смертности актуальны. Предсказанное ВОЗ ухудшение ситуации обратило внимание отечественных специалистов к данной теме.