Е.А. Матейкович, С.П. Сахаров
Тюменский государственный медицинский университет, г. Тюмень, Россия
Фертильность — естественная способность к зачатию и вынашиванию — подвергается испытанию возрастом [1]. XXI век ознаменовался репродуктивным парадоксом: откладыванием материнства вопреки ожидаемому снижению естественной фертильности, накоплению отягощенного репродуктивного опыта, соматических и других заболеваний и, как результат, — возрастанию риска бесплодия и невынашивания беременности (табл. 10.1).
Таблица 10.1. Репродуктивный парадокс современности
| Намеренная отсрочка материнства |
| Искусственное прерывание беременности | Контрацепция |
| ↓ ↓ ↓ |
| Накопление возрастных репродуктивных рисков |
| Естественное снижение фертильности | Отягощенный репродуктивный опыт | Гинекологические заболевания | Соматические заболевания | Эпигенетические и другие факторы |
| ↓ ↓ ↓ |
| Готовность к материнству и реальные препятствия |
| Возросшие риски бесплодия | Возросшие риски репродуктивных потерь |
Естественная фертильность либо не реализуется (соблюдается половой покой, контрацепция), либо намеренно прерывается [1]. Материнство откладывается вплоть до критического возраста, накопления эффектов «старения» репродуктивной системы и отягощенного акушерско-гинекологического, соматического анамнеза. Современное общество относится к историческому типу малодетного репродуктивного поведения. Предпочтение отдается практике регулирования рождаемости, к которой, помимо контрацепции, относят аборты. Абортно-контрацептивное поведение характеризуется поздним вступлением в брак (после 25 лет), высоким уровень окончательного безбрачия и разводимости [2], в результате имеют место уязвимость репродуктивного здоровья женщины, накопление рисков инфертильности, репродуктивных потерь, невынашивания и недонашивания беременности.
Связанная с возрастом потеря фертильности (англ. age-related fertility loss) требует особых мер по ее сохранению [3‒5], вплоть до государственных масштабов. Многообещающей представляется инициатива Совета при Правительстве РФ по вопросам попечительства в социальной сфере — апробация типового проекта «Репродуктивное здоровье», разработка проекта цифровой «карты репродуктивного здоровья» в Единой государственной системе в сфере здравоохранения (ЕГИССЗ) [6].
Сохраняющаяся с возрастом способность к зачатию не является залогом вынашивания беременности. Позднее материнство повышает риски неблагоприятных краткосрочных и отдаленных репродуктивных последствий [7‒9]. Термин «репродуктивные потери» объединяет широкий спектр неблагоприятных исходов беременности, включая любую потерю продуктов зачатия на всех этапах развития плода, внематочную беременность в том числе [10].
Охрана материнства, своевременные профилактика, диагностика и персонализированное лечение потери беременности сегодня определяют ключевую направленность акушерства и гинекологии, репродуктологии, современной медицины в целом и не только. Сохранению беременности препятствует множество немедицинских риск-факторов: социальных, экологических, этнических, поведенческих и др. [11‒14]. Изменчивость факторов риска репродуктивных потерь, неидентичность женщин различных стран, территорий усугубляет проблему, исключает разработку неких универсальных высокоэффективных мер профилактики репродуктивных потерь. Невозможно игнорировать неравенство возможностей реализации фертильности в современном обществе. Право на сексуальное и репродуктивное здоровье является неотъемлемой частью права на здоровье, декларировано еще в 1966 г. в статье 12 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах. Данное право закреплено Программой действий Международной конференции по народонаселению и развитию более четверти века назад (в 1994 г.) [15]. Однако международные и региональные стандарты по правам человека на сексуальное и репродуктивное здоровье значительно меняются со временем. Текущие цели и задачи в области сексуального и репродуктивного здоровья обозначены Повесткой дня в области устойчивого развития вплоть до 2030 г. [16]. Современные достижения в науке, экономике сочетаются в современном мире с «бедностью, неравенством доходов, систематической дискриминацией и маргинализацией на основании признаков», расцениваемыми Организацией Объединенных Наций как социальные детерминанты сексуального и репродуктивного здоровья, препятствующие реальному пользованию ряда прав [17]. Причины неравенства услуг по охране репродуктивного здоровья созвучны таковым для репродуктивных потерь, базируются на политических, экономических, экологических и культурных факторах, социальном статусе, гендерных и сексуальных различиях, уровне образования, возрасте, этнической принадлежности, религии, доступности и уровне имеющихся медицинских ресурсов [18‒25]. Сопряженность репродуктивных потерь, их структуры с социально-экономическими факторами, наличие меж- и внутритерриториальных аспектов остаются крайне неизученными, что обусловило выполнение настоящего исследования.
Цель исследования — сравнить внутритерриториальную структуру репродуктивных потерь в ТО.